Белые и черные - Страница 63

– Какая?

– Быть мужем шахматистки.

– Ах, да! Ведь есть и такие.

– Вы представляете, как приятно глядеть на жену, которая всю ночь анализирует отложенную партию, – продолжал Алехин. – А утром проигрывает ее и плачет.

– А есть женщины, хорошо играющие в шахматы? – спросила Грейс.

– Есть одна. Великолепно! Чемпионка мира Вера Менчик.

Алехин, не думая, передвигал фигурки. Не отрываясь, глядел он на блондинку. Грейс все больше нравилась ему. Она была уже не молода: ей было около сорока, а может быть, даже больше. Но выглядела она моложе этих лет: так бывает с женщинами, у которых стройность фигуры, красота тела привлекают больше, чем красота лица.

Желанная женщина вызывала в Алехине давно забытое, испытанное когда-то однажды в молодости сладостное чувство влюбленности. Ее пухлые чувственные губы что-то шептали, когда она думала над трудным ходом; большие глаза исподволь изучали Алехина; маленькие руки мягкими движениями поправляли упавшие на лоб локоны. Думая над шахматами, она часто меняла позу; каждое ее движение, каждый жест были женственно мягки и приятны.

«Какое счастье гладить эти мягкие пальцы, перебирать непослушные локоны, – думал Алехин, не спуская восторженного взгляда с Грейс. – Какое необъяснимое блаженство целовать эти чувственные губы, обнимать стройную фигуру. Быть всегда рядом с этой женщиной, ощущать трепет ее рук, губ, тела. Счастлив тот, кто может пользоваться ее благосклонностью и вниманием!»

– Чей ход? – вопросом прервала задумчивость Алехина Грейс. Алехин улыбнулся. Чемпион мира по шахматам забылся за шахматной доской, не заметил, что ему принадлежит очередь хода. Впрочем, какая разница! Положение Грейс все равно давно безнадежно. Хотя Алехин всячески старался поддаваться Грейс, нарочно ставил под бой свои фигуры, слабая шахматистка, она не замечала большинства возможностей. Алехин решил все же не обижать Грейс.

– Хотите ничью? – спросил он.

– Ни в коем случае! – воскликнула Грейс. – Я признаю только победу!

– Даже когда вам грозит неизбежный мат?

– Поражения часто бывают самыми большими победами, – прищурила глаза Грейс.

– Моя королева готова нанести вам решающий удар, – настаивал Алехин.

– Я всегда боялась коварных женских ударов, – сказала Грейс.

– А мужчин не боитесь?

– Короли всегда очень инертны, – показала англичанка на самую высокую фигурку на доске. – Они слишком заботятся о своем покое.

– Именно поэтому я и предлагаю вам ничью, – повторил Алехин.

– Это что – снисхождение?

– Нет. Дань собственным чувствам.

– О! Тогда я с восторгом соглашаюсь на ничью, – решила наконец Грейс.

Потом они долго гуляли по узким аллеям, по берегу озера. Грейс оказалась приятной собеседницей. Она много путешествовала, хорошо знала литературу, музыку, уверенно высказывала самые смелые суждения. Алехин рассказал ей о своей жизни, о трудном пути к мировой славе. Грейс слушала подчеркнута внимательно, незаметными знаками сочувствия вызывая собеседника на откровенность. Сама Грейс была менее откровенна – за весь вечер Алехин узнал лишь незначительные подробности о ее жизни, о ней самой.

Это была чудесная прогулка! Алехина волновали долгие притягивающие взгляды, проникновенный голос Грейс, близость ее пышного тела и случайные пожатия рук. Грейс вела себя в первый вечер так, будто они давно уже знают друг друга. Временами ее лицо придвигалось совсем близко к лицу Алехина, будто для того, чтобы лучше разглядеть его в темноте; ее маленькие руки часто касались рук Алехина. Что это было: рождающееся чувство или опытное кокетство? Естественная искренность или намеренное желание сократить разделявшее их расстояние? Весь вечер задавал себе Алехин эти вопросы, не решаясь преждевременно переступить порог условностей, боясь обидеть очаровавшую его женщину. Может быть, зря? Только в полночь они расстались в фойе отеля.

– У меня такое чувство, Грейс, будто я знаю вас уже много лет, – произнес Алехин фразу, которую, наверное, еще Адам говорил Еве в первый день земного существования. С тех пор эта фраза стала важнейшим оружием в арсенале всех влюбленных.

– Вы действительно знаете меня шесть лет, – прикинулась непонимающей англичанка.

– Нет, вы меня не так поняли, – продолжал Алехин. – Мне кажется, я теперь жить без вас не смогу. Когда я увижу вас снова?

– Не знаю.

– Приходите завтра на турнир. Часа в два.

– Завтра не могу. Я уезжаю в Берн.

– Ну, послезавтра. Часа в четыре.

– Не обещаю. Возможно, я тоже буду занята, – уклонялась Грейс, отлично зная, что в ото время она свободна. – Но я постараюсь.

– Приходите, Грейс, обязательно приходите, – просил Алехин, целуя ей на прощание руку. – Я так буду вас ждать…

5

У себя в номере перед сном Алехин сел за шахматы посмотреть сегодняшнюю интересную партию с Ионером. Но из этой его попытки ничего не получилось. Среди белых и черных фигурок ему вскоре начали видеться большие зеленые глаза Грейс, в ушах слышался ее грудной голос. Он отодвинул в сторону шахматную доску и сел, уставившись в противоположную стену ничего не видящим взглядом.

«Какая женщина! – в который раз вспоминал Алехин Грейс. – Красивая, умная, чувственная». Подобных ей Алехин не встречал за всю свою жизнь. «А многим ли вообще женщинам суждено было играть роль в твоей жизни? – спросил сам себя Алехин и ответил: – Немногим. Тебе просто некогда было замечать их, уделять им время. Все было отдано шахматам.

И вот теперь, когда тебе уже сорок с лишним, как удар грома нагрянула любовь. Да что скрывать – именно любовь. Она пришла даже не сегодня: шесть лет назад она забралась в твое сердце и притаилась там, робкая и нерешительная. Ты любишь эту женщину, она для тебя весь мир, ты жить без нее не можешь.