Белые и черные - Страница 79

Вдруг что-то черное, страшное нависло над лицом Алехина, закрыло солнце. От неожиданности он на мгновение зажмурился, а когда раскрыл глаза, то увидел прямо над собой что-то мокрое и волосатое. Приглядевшись, он различил мощный подбородок дога, лилово-красные губы, белые клыки. Дальше гладкая, сверкающая на солнце шея, черная волосатая грудь, сильные ноги. Голова дога слегка склонилась набок, его мутный, серо-голубой глаз внимательно изучал непонятного человека, улегшегося прямо на траве, куда ему было запрещено даже ступать. Форчун искренне удивился столь грубому нарушению традиций.

10

Скрипач играл так не в лад с остальными, что это стало заметно даже Алехину, хотя он и не имел специально музыкального образования.

«Врет же, врет! – чуть не крикнул Алехин. – И чего это люди лезут заниматься тем, о чем понятия не имеют! «Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник», – вспомнилась ему басня Крылова. На минуту звуки внизу прекратились – видимо играющие совещались, потам вновь послышался высокий звук скрипки. Его сопровождали ворчливое завывание виолончели и ритмичные аккорды рояля. Первые ноты незадачливого трио прозвучали верно и слаженно, затем скрипач вновь пошел своей дорогой, далеко в сторону и от нот Генделя и от своих компаньонов.

– Идиот! – обругал скрипача Алехин. Как будто именно от этого ругательства звуки внизу сразу вдруг прекратились.

Но вскоре тот же мотив сыграли на рояле: очевидно, Грейс показывала, как нужно играть. Скрипач несколько раз повторил неподдающуюся мелодию, на этот раз один. В конце концов, он осилил мотив, и вскоре подхваченная остальными инструментами музыка зазвучала сыграннее.

«Как можно заниматься в такой обстановке?! – возмутился Алехин. – Сколько раз говорил ей: мешают работать. Разве она слушает! Это мои друзья, говорит, я должна принимать их, как полагается. Полагается! Ну и сидели бы молча. Неужто нельзя провести хоть один вечер без пиликания?! Хотя бы играли как следует. Бедные Гендель и Бах, что они из них делают!»

Алехин несколько раз передвинул фигурки по шахматной доске и задумался. Уже несколько дней его занимала новая идея в славянской защите. Очень интересная мысль! Весь вариант изучен вдоль и поперек, все учебники пишут: у черных равная игра. А тут неожиданная жертва центральной пешки и опаснейшая атака на неприятельского короля. Блестящая идея, только бы она оказалась верной!

Чемпион мира уже разобрал все возможности защиты, самые лучшие ответы. Во всех случаях дело кончалось разгромом черных. И вот сегодня совсем неожиданно выяснилось, что в варианте с выпадом коня на е-четыре черные могут успешно защищаться. Как же все-таки найти выигрыш? Неужели придется отказаться от заманчивой жертвы? Опыт подсказывал Алехину: нужно искать. Только многочасовой анализ решает судьбу варианта. Такая идея заслуживает затраты времени, сил; в матче это верное очко. Эйве любит славянскую, всегда играет эту защиту черными. Вот будет для него сюрприз! Алехин глубоко задумался, отыскивая решение трудной проблемы.

Вдруг рояль издал отрывистый, мощный аккорд; вслед ему взвизгнула скрипка, сердито проворчала виолончель. «Крещендо, – подумал Алехин, – а мне, наоборот, нужно пианиссимо. Так больше невозможно! – Алехин откинулся от стола. – Шахматист не может сосредоточиться при шуме. Кстати, как играют в Москве? У нас здесь мало зрителей, десяток, полсотни, сотня! А там полторы тысячи! Зрители разговаривают между собой в зале, делятся впечатлениями. Понятно: кто может просидеть пять часов молча? Недаром Ботвинник проводил специальную тренировку. Включал на полную мощность радиоприемник, его тренер Рагозин курил самые крепкие, самые вонючие сигареты.

Целый матч сыграл таким образом, теперь ему не страшен шум, а кстати, и папиросный дым. Может, и мне тренироваться под радио?»

Прерванная, было, музыка возобновилась вновь. Проклятье, хоть прекращай заниматься! Вдруг смешная мысль озарила чемпиона. Взяв две белые пешки, он вставил их полированными головками в уши. Плотно войдя в ушные отверстия, пешки надежно изолировали его от всех внешних шумов. Ни звука: тишина, блаженная тишина! Алехин посмотрелся в зеркало. Пешки забавно торчали в ушах. Не слышно ни музыки, ни шорохов, даже собственного голоса. Благодать! Как он раньше не догадался? Плевать теперь на их пиликание!

Алехин вновь уткнулся в шахматную доску. Задача простая – опровергнуть ход конем на е-четыре, найти выигрыш за белых. Опыт, интуиция подсказывали ему, что позиция и в этом случае выгодна белым, но этого было далеко не достаточно. Острый дебютный вариант, да еще с жертвой пешки, нужно решать до конца, до мата или очевидного решающего преимущества. Иначе один незаметный ответ неприятеля, одна непредвиденная тонкость может привести за доской к немедленной катастрофе.

Но как выиграть? Ничего конкретного не видно. Нужно искать, искать, подстегивал сам себя упорный аналитик. Это очень важный вариант. Найдешь выигрыш, – сделаешь большой шаг в дебютной подготовке к матчу. Эйве обязательно применит славянскую защиту, он всю жизнь ее играет. А тут его и ждет сюрприз! Там, где десятки гроссмейстеров играли, не задумываясь, ладьей на дэ-один, Алехин вдруг пожертвует пешку. И… черным капут! Только бы найти выигрыш!

Глаза пытливого шахматного исследователя перебегали с одной фигурки на другую. В его мозгу, заполненном идеями, вариантами, планами, зрели новые мысли, способные восхитить и поразить шахматный мир. Изредка он передвигал на доске ту или иную фигуру. А нужна ли ему была доска? Нет, конечно! Доска была для него лишь небольшим облегчением, своеобразным контролем. Тренированный мозг чемпиона ясно видел все шахматное поле битвы, мог по памяти решить любую задачу или рассчитать самый запутанный вариант. Сложнейший механизм мозга гроссмейстера работал на полную мощность: вспоминал партии, игранные двадцать лет назад, отыскивал новые пути, проводил аналогии, обобщал выводы. Шла работа высшего творческого накала, лишь слегка прищуренные глаза да сдвинутые брови выдавали напряжение шахматного гиганта.