Белые и черные - Страница 37

Тщетно пыталась Надя по демонстрационной доске разобраться в том, что происходит наверху. Как ей понять, что уготовила судьба, запрятанная в загадочной расстановке маленьких картонных фигурок? Блеснет ли радостный свет победы в голубых глазах Александра, или муж спустится к ней внешне спокойный, но взбешенный до предела обидным поражением?

Фигурки на доске не хотели выдавать шахматной тайны. Они жили своей особой жизнью, безразличные к ее умоляющим взорам, равнодушные к ее страданиям. Гордые кони, передвигаемые демонстратором, игриво взмахивали пышными гривами; красавцы ферзи кокетливо несли резные венчики; лихие слоны-офицеры только и ждали случая показать быстроту своего бега. А черный король, когда их взоры встретились, вдруг кивнул Наде укоризненно: «Как же это так – в шахматы не умеешь? А еще жена маэстро!»

Вот когда Алехина пожалела, что не изучила как следует шахматы. Уже скоро пять лет она живет рядом с человеком, чьи помыслы, чья каждая минута отданы шахматам, но ей так и не удалось освоить ни премудрости шахматных комбинаций, ни тонкости стратегических замыслов. Сколько раз она говорила себе, что неудобно оставаться невеждой в той области, где царствует любимый человек, сколько раз давала себе слово заняться изучением теории; но дальше элементарного освоения ходов дело так и не пошло.

Впрочем, нет! Однажды она твердо решила научиться хотя бы читать книги по шахматам, понять элементы теории игры. Тайком от Александра она разобрала сто лучших его партий, но и этот самоотверженный труд не на много увеличил ее познания. Существенных результатов в понимании игры она не достигла и лишь убедилась в горестном сознании, что, видимо, просто не создана для шахмат.

Но, не разбираясь в тонкостях искусства, Надя за последние годы научилась безошибочно угадывать ход борьбы в партиях Александра. По незаметным, для постороннего неуловимым признакам, по малейшим изменениям в лице мужа, заметить которые могла только любящая женщина, о«а безошибочно определяла, в чью сторону склоняется чаша весов. Она узнавала, как идут дела по тому, как он сидит за доской, как часто встает из-за столика, по выражению его глаз, по взглядам, которые он бросает по сторонам. Много мелких примет, изученных за годы совместной жизни, помогали ей во время игры следить за борьбой и точно определять шансы сторон в этом молчаливом, спокойном на вид, но как она вскоре поняла, очень жестоком сражении.

Вначале она уставала пять часов подряд следить за шахматной партией, но вскоре привыкла и много времени проводила в турнирном зале, устроившись недалеко от столика Саши. Как зачарованная, глядела она на шахматные фигурки, молчаливо ожидающие приказания играющих, на партнера – в эти минуты заклятого врага не только Саши, но и ее самой. Ей казалось, она сама участвует в игре, вдохновляет мужа, помогает ему в трудные минуты, отдает ему часть своих сил. Беззвучно шептала Надя молитвы в самые острые моменты борьбы, охраняя Александра от ударов злой судьбы.

Когда партия кончалась победой Алехина, Надю охватывала безудержная радость; она считала тогда, что и ее доля участия есть в этой победе; в те редкие, слава богу, дни, когда Саша терпел поражение, она безутешно горевала, жестоко упрекая себя за то, что не смогла уберечь его от несчастья, мало молилась за успех сражения. Постепенно Надя стала неизменным гостем любого турнира, да и сам Алехин привык видеть рядом с собой преданного, верного друга: в него вселяло уверенность уже одно сознание того, что всегда где-то рядом с ним, совсем близко обязательно находится его Надежда.

В Буэнос-Айресе Надя также намеревалась неотступно находиться около столика играющих. Еще бы, разве могла она изменить привычкам, оставить его одного во время матча, в самый важный момент жизни! Однако ее ждало разочарование: помещение для игры устроили так, что ей неудобно было находиться рядом с играющими. Лишь в первый день Надя побывала на втором этаже клуба «Ахедрес де Аргентина» и с горечью убедилась, что будет лучше и для Александра и для нее, если она останется внизу, на первом этаже.

Действительно, в маленьком зале, где шел матч, с трудом размещались играющие и секунданты. Немногие зрители, допущенные на второй этаж, были вынуждены следить за игрой через стеклянную перегородку, делившую зал на две части. В святая святых, непосредственно к столику играющих, допускались лишь секунданты Энрико Ибапьец и Даниель Диллетайн. Противники надежно изолировались от внешнего мира и только через бильярдную комнату могли выходить на балкон.

«Делать нечего, раз нельзя быть рядом с Александром, буду где-нибудь совсем близко от него», – решила Надя. Облюбовав удобное кресло у самой лестницы, ведущей на второй этаж, она просиживала в нем многие часы, пока наверху шло жаркое сражение, за которым она могла следить только по демонстрационной доске.

Сегодня одиночество было мучительно Наде. Вот почему она искренне обрадовалась, когда к ней подсел доктор Кастилио, лечивший Алехина.

– Я хотел серьезно с вами поговорить, – начал доктор. – Вы должны настоять, чтобы сеньор Алехин сделал перерыв в игре. В таком состоянии играть невозможно!

– А как дела Алехина сегодня? – осведомилась Надя.

– Мастера говорят: положение трудное, – ответил доктор, считавший себя не настолько компетентным в шахматах, что бы судить об игре чемпионов. – Это понятно! Играть при такой болезни немыслимо. Поверьте мне, я врач.

– Я не только верю, дорогой доктор, – тихо сказала Алехина, взяв аргентинца за рукав. – Я лучше всех вижу, как мучается Александр. Ночи не спит, стонет от боли. Я и не предполагала раньше, что воспаление надкостницы может протекать так мучительно.